Элегантная пятиэтажка, дом № 6 на улице имени Гёте

Телепортируемся, - твёрдо решила девушка, утвердительно кивая самой себе и Гамелю.- Это мы уже проходили, знаем. Выдержим! - она улыбнулась, прижимаясь лбом ко лбу любимого.- А бал с твоими родственниками - это вообще замечательно... Балы - это нечто, просто обожаю их, маскарад - тем более, ну а твои родственники... что ж, я заведомо знаю, что у тебя их плохих быть не может... - Мисти счастливо улыбнулась, проводя рукой по прекрасному лицу своего возлюбленного.- Только я бы отправилась всё же завтра... сегодня слишком поздно, стоит отдохнуть... и мне, и тебе...
И зачем я это говорю?.. Сама же заранее знаю, что не отдохну ни я, ни он... Хотя... кто знает... как там настроение сложится... у нас...) - улыбалась про себя Мист, невольно ловя себя на том, что улыбка отражается уже на лице.

-Ну хорошо, если уж ты предпочла это самолету.... Задумчиво протянул он, наблюдая за чертами лица леди. -Это ты спешишь. Улыбнувшись, добавил он не то о ее любви к балам, маскарадам или же о праведности своих родственников.
Лишь он знал, что высказывание относилось к последнему утверждению, но предпочел не акцентировать на этом внимания.
-Она совсем не заметила ожог... Темнота ли? Скорее всего уже регенерировал... Ну да, боли я уже не чувствую. Особенно рядом с ней. Тут только эйфория и лунный свет... Проскользнула мысль, невольно вызывающая улыбку, что пришлась кстати, в самый раз к ее улыбке.
-Конечно, завтра. Как скажешь.
А отдых действительно нужен... Особенно тебе... Ты ведь так устала ждать, наверняка... И даже не шелохнулась. Тебе отдых непременно требуется, Милая... Шепнул он, щекоча дыханием ее шею, к которой затем прикоснулся губами, спустившись поцелуями к плечу.
-Если, конечно, отдых получится....

Зубки чуть прикусили нижнюю губку, а глаза блаженно закрылись, чуть подрагивая ресницами. Тело вдруг вспомнило жар, поцелуи проходили знакомый, тёплый путь, руки постигали сладость касаний к его нежной шее...
Вновь захотелось ощущать дрожь, жить от стона до стона и лишаться возможности двигаться.
Она хотела ощутить такую вожделенную дрожь и мурашки на его коже, но они, против её воли, пробежали по её собственному телу, чувствуя, как кожа обжигает, почти до боли... Хотелось отдёрнуть руки, но ногти уже вцепились до покраснения, и такие же холодные губы накрыли левую ключицу, прикусывая её, водя по ней язычком, плавно переходя на шею.
Как же мне это нравится... снова... опять... он здесь... и он сходит с ума... и я вместе с ним... только так... единение...

-Я не знаю... Сколько я могу.. еще... прошептать это... Шепот неизбежно терялся в сладострастном дыхании, картина мира наполнялась нотами великолепной, несравнимой ни с чем утонченности и мягкого, но не тусклого приятного света. Лунного света, от нее исходящего...
-Но это... нужно... хранить... Улыбнулся он, прикрыв глаза от приятного касания нежных губ любимой, вольных скользить в нежном порыве по объекту изысканной страсти как только захочется.
Чуть выждав, он коснулся губами ее виска с какой-то теплой лаской, родной и необъяснимо подкупающей.
-Устала, моя Лунная богиня... Устала сиять, нужно отдыхать... Шепот становился все более неразличимым в заходящейся ласке, а руки с благоговением и трогательным трепетом скользили по ее гибкому изящному стану, касаниями выписывая на нем замысловатые тончайшие паутинки узоров.

Мисти невольно вскинула голову и лукаво улыбнулась.
Я - не устала... не от чего было уставать... Скажи лучше, ты устал...
Она прищёлкнула пальцами по носу Гамеля и тут же чмокнула его в нос, заменяя страсть игривой лаской.
Поняла-поняла-поняла!.. Моё желание сейчас не в счёт, нужно дать ему отдохнуть... после напьюсь наслаждением... - казалось, говорили её глаза. Девушка поспешно встала, отряхивая полы платья, и протянула руку её любимому.
Ладно уж... пойдём... спать...

Он любовался каждой чертой ее лица, чуть приглушенной и смягченной сумраком комнаты.
-Я? Так скоро? Не хочу... Уже... Это же... так рано... а я скучал... очень... Пойдем? О, как же так.. Еще не вечер...
Он мягко улыбнулся, аккуратно, все с тем же трепетом беря ее за руку, поднялся, в тот же момент вовлекая лунную богиню в продолжительный, наделенный головокружительной нежностью, неистовой лаской и обжигающей страстью поцелуй.
-Кажется сладкое томление и таинственная игра превалируют сейчас... Вижу в этих наполненных чарующими бликами глазах нечто игривое, хитрое... О, не томи!...
Сладкий, заманчивый плен рук его вновь смыкается на ее талии, благодаря ее платью выглядящей еще более мистической с неким налетом волнующей сердце призрачности. Расстаться со всей этой удивительной каруселью ощущений, с милым, ярчайшим, дошедшим буквально до божества образом хоть на минуту становится все невыносимее. Чувствуешь себя наркоманом, отдающемуся в волю заманчивому яду.

Солнечный мой... ни следа усталости солнца... оно так же сияет, и его лучи так же погибельно-горячи...
Губы её солнечного возлюбленного почти с болезненным желанием впивались в губы, вместе с какой-то странной, порывистой и нечёткой нежностью его пальцы стискивали ткань, собирая её в складки, пытаясь донести свою ласку до кожи, что у него вполне получалось - девушка прижималась всё теснее и теснее к желанному телу, обволакивая их двоих туманом медленного проникновения в самую душу кончиками нежных пальцев.
И хотелось навсегда замереть в этих объятьях, на этих губах, пропускать ток каждым укусом в жаждущий этого, жадный, ненасытный рот... Но вместо этого тело податливо откидывалось в руках, млело в тепле и ласке, пальцы перебирали пряди волос, изредка царапая шею, плечи, всё же стремясь забраться под рубашку...

-Я надеюсь.. Искренне... Еще не вечер... Но... Нет. Ночь. Ночь темна....
Пальцы скользили совершенно свободно, не сдавливая и не тесня, а лаская и завлекая, с неистовостью всего вырвавшегося наружу нежного чувства.
Расстояние тел, сердец и душ стремительно сокращалось, предвосхищая минуты чарующего единения, до высшей степени доведенного всего самого восхитительного и такого необычайно сильного чувства. Просто предельного.
Каждая секунда кралась ее новым касанием, царапая, нежа и томя, заставляя сердце разгоняться до немыслимой даже самым что ни на есть профессиональным стритрейсерам скорости. Скорости, с которым оно пожелает выпрыгнуть прямо ей в руки, как награда Лунной богине за все то, что творится сейчас вокруг. Именно не делается, а творится. Это как мгновения того самого творчества, такого своеобразного, создающего их искусство. Искусство на двоих. Искусство любви. Рубашка, как все те актеры, что промелькнут в начале сцены для прочей значимости, а потом, завидев знак из-за кулис или суфлерской будки после определенных слов и действий и коллег удаляются прочь, предпочла медленно и верно, но все же поддаться этому напору и сползать с плеч, как уставшая от этого сумбурного дня...

Рубашка мерным потоком стекла с нежного, белого тела Гамеля, почти аккуратно сложившись у его ног, и Мисти не преминула порывисто прижаться к тёплой, вздымающейся от порывистых вдохов груди, прижаться к самой жизни, к самому стуку, к самому разрастающемуся жару. Он увеличивается с каждым касанием, с каждой неосторожной лаской... Вдох-стук-стон-взгляд-жар... Так завораживает, так притягивает, словно два магнита по разные стороны бумажной преграды...
И губы Мист отрываются от губ в лукавой улыбке, напоследок укусив нижнюю губу её любимого солнечного юноши, после, приоткрыв губы, они потянулись к шее, уже изогнувшейся, покрывшейся испариной, влажной коже, чтобы покрыть каждый миллиметр поцелуями, чтобы укусить - сперва нежно, ласково, а после - сильнее, в сильных толчках конвульсий страсти, порывистого, переменчивого желания... А пальцы тем временем блуждали по телу её любимого, желая изучить всё до мельчайших ямочек, впадинок, царапинок, ею же и оставленных, после маленькие ладошки переместились на спинку, дразнящей лаской изводя кожу, по которой изредка пробегали мурашки.
Мур... я... какой же ты... ты мой... ты только мой!..
Язычок скользит по ключицам и перебегает на мочку ушка, рот посасывает её всю, язык дразняще играет с ней, стремясь довести до точки...

Ну вот, первая преграда долой. Такая лишняя вещь, напоминающая лишь о том, какие пустяки могут преградить доступ к горячо, до воспламенения воздуха вокруг, любимому человеку.
Сумасшествие никогда еще не бывало таким рассудочным, добровольным и прекрасным, сродни замысловатому захватывающему дух узору, являющемуся неповторимым шедевром этого искусства. Жар тела совершенно удачно плавил рассудок, губы все нежнее, но с большей жадностью достигали самых чутких участков тела маленького изящного божества его сердца, руки, все яростнее и утонченнее лаская, так же стремились к власти, а главное - к продлению и без того бесконечного момента.
Дыхание все прерывестее, от каждого касания ее губ его перекрывают тихие вздохи, вскоре обратившиеся в стоны, губы все стремительнее ищут удовольствий и желают доставить и как можно больше его богине.
С налетом непоколебимой власти, но ласковое прикосновение к талии, шаги, словно в тумане, мягкие и неслышные, не осязаемые, тело охотно подчиняется. Это скорее был плавный танец,который не было секунды осмыслить - так все естественно было.
Мягкий диван охотно принимал романтических гостей, успевших уже стать завсегдатаями, в свои объятия. В тишине, услужливо скрадывающей звуки страсти до приемлемости, но слышимой, послышался еще один характерный звук молнии, спешащей расстегнуться. Ткань так приятно соскальзывает по телу в прощальном ласковом жесте, вызывая в очередной раз мелкую дрожь.
-Ну вот.. только вдвоем... Не томи... Как не томлю я.. Горю...
Матовые щеки, шея, плечи, открытая часть груди ее вот-вот начинали пылать от поцелуев и неистовых игр языка, буквально воспламеняться под губами, да и тело под руками неумолимо тоже, как только они скользнули под одежду, жар становился все невыносимее, ненасытнее и буйнее, пульсируя языками пламени в такт бешеному сердечному ритму. Руки, не прекращая таинственной игры, плавно следуют вниз, в следующий момент уже скользя по бедрам...

Шаг за шагом - к плоской поверхности, чтобы там замереть, хоть на всю жизнь, в разнообразных танцах, движениях, сладость которых дано постичь только им...
Спустя мгновение - тело чувствует явную недостачу одежды. Лёгкое смущение - нежный румянец покрывает щёки, и Мисти быстро, подобно ребёнку, бросилась в объятия Гамеля, на его колени, чтобы прижаться обнажённой грудью к обнажённой груди, сжать бёдрами бёдра, обвить руками шею и вожделенно впиться губами в губы, соприкасаясь каждой клеточкой с его жаркой кожей, царапаться, покусывать, постанывать в эти самые искусанные губы, раз за разом будучи на грани...
Как же хорошо с тобой...
Влага стекает по спине, по шее... Капелька за капелькой - по шее, соблазнительно стекает по ложбинке посередине груди и теряясь где-то на животе... Глаза судорожно закатываются, когда внутри всё сгорает дотла и стонет, и кричит, и желает...

Танцы, одни лишь танцы и звуки, сродни мелодиям, царили в пространстве. Танцы вихрей пламени на коже, сладкого дурманящего тумана в рассудке, едва уловимых во мраке комнаты теней на стене, чувств в атмосфере.
Легкое стеснение, бархат кожи тронут румянцем так по-особенному мило. Резкий бросок вперед, призванный опередить время и долгожданное соприкосновение. Соприкосновение тел, теперь уже словно пришитых друг к другу тонкой прозрачной нитью-леской страсти, невероятного влечения, перерастающего просто в неземное вожделение, ни с чем не сравнимое, восхитительно возвышенной нежности, долгожданной ласки. Неторопливость в утонченности исчезала, уступая место превратившемуся в огромную силу,разящую безумством и внезапностью порыва, чувству жажды. Последних преград друг к другу лишались разгоряченные тела.
Резкость перемежалась с мягкостью, страсть с романтикой, боль обращалась каждой секундой удовольствия, изысканного счастья. Все ближе и ближе..
-Да... Да, да... Лишь твоя Луна в каждой частичке меня...
Игры пальцев, губ, языка. Сплетение тел, подверженное бурному океану эмоций, обжигало друг друга и накаляло обстановку вокруг. Разрядом пробегают касания по коже, пальцы сжимаются крепче в желании следовать начатому неотступно и ни за что не отпустить каждой секунды чарующего мгновения и самого любимого человека во всем его непритворном божестве. И звук в ушах наполняясь, звеня, очищается до безмолвия, сливаясь с чувством и каждым па этого танца. Тела в неистовстве не стремясь уже уследить друг за другом, тем не менее, предугадывали друг друга в прикосновениях, укусах, сжатиях, в каждых безрассудных, но по-шальному расточающих жар любви движениях.

Почему-то... Итальянский.
Amore Mio...
Язык страсти, этот итальянский. Жгучие слова, желанные, быстрые, сладкие...
Как его поцелуи, от которых было ощущения клейма на коже, знак принадлежности к нему - он хотел показать, что это - лишь его, лишь для него (в чём бы он был совершенно прав), как его касания, подобные опутывающим тело верёвкам, усмиряющим дух и тело, как вихрь его неуемных костров желания в глазах, на которых с дикой, ненормальной улыбкой сладкой боли хотелось сгореть дотла, как ветер, растрепавший его рыжие лучи-пряди,от которых даже в темноте исходило свечение, и они переливались, как драгоценные для его матери улыбки ребёнка...
Ti Amo...
Почему она вдруг стала думать так?.. Проснулись гены прабабушки-итальянки?.. Или все женщины в момент страсти начинают думать так?.. Неизвестно. Да и даже думать не хотелось. В данную секунду, каждую, отсчитываемую единым стуком двух сердец, хотелось сгореть.
И девушка, стягивая с Гамеля последнюю одежду, придвинулась к нему чуть ближе и, обдав его порывистым, глубоким выдохам, ощутила такое желанное, чуть резкое, но дерзки приятное слияние двух тел в одно... И уже знакомое желание двигаться пронзило всё тело, затупившимся рефреном засело в мозгу и приказало...
Да... я буду... я буду двигаться... я буду любить... тебя... только тебя... да... да!.. Я буду!.. Да, да!..

Мысли, окончательно запутавшись в яростных порывах, стремительно отступали на задний план на какой-то не засчитанный момент, чтобы потом раствориться, кипя желанием и обжигая.
Сладость разливалась по телу с каждой секундой движения, с каждым мгновением счастья, по сосудам и нервам протягивались незримой оплетающей нитью, обрекавшей на мучительно приятные ощущения.
Если бы все происходящее можно было слить в одну гигантскую эмоцию, то это был бы смех, искренний, громогласный и даже доходящий до истеричности, полноценный и эмоциональный.
Только вот во всей этой экспрессии тонкой полупрозрачной змейкой просквозило страннейшее ощущение. Такое, будто она сейчас не с ним, нежится не в его объятьях, обретает высочайшей организации единение не с ним, обуреваема вихрем эмоций не здесь, не сейчас и опять же не с ним. Будто он карикатура, картонная подделка того, с кем она сейчас в действительности. Странная змейка, чуть прохладная. Но это наверняка очередной мираж, сначала плывущий перед глазами, а с ускорением темпа пролетающий с завидной стремительностью, какими-то своими особо яркими урывками запоминающимися моментами, осколками.
-Иначе просто не может быть...
Разум отказывался сомневаться и предполагать, ибо сейчас он вообще не существовал, как таковой.
А танец тел бушевал все стремительнее, взвиваясь кострами страсти под небеса, ярко сыпля искрами ласки. Нежность с любовью вот-вот и почти предельны...

Быстро. Быстро. Ещё быстрее.
Пот лихорадочными ручьями стекает по коже, просто-таки обжигая своим нежданным холодом кожу.
Белые оболочки тел сливались в касаниях, движениях, поцелуях. На ощупь это было похоже на тугой, белый воск, который плавает в маленькой, круглой свече, не торопясь топить фитиль. Он горел - жарко, неуемно, скоро, словно торопясь не успеть выговорить своим пламенем всё до начала своей агонии. Но и она началась...
Движения убыстряются, казалось бы, до предела. Стоны неконтролируемой громкости, раз за разом, срываются с губ, подпирая потолок, рассыпаясь осколками.
Воск уже начал заливать фитиль - тот искрил. Он хотел жить.
Хриплые голоса исходились уже на нет, дрожь в теле давала знать о последних силах, что остались. Быстрее, ещё, ещё... Убыстрённый до предела ритм завершился серией словно бы ударов - коротких, быстрых, сильных, пронзающих движений, и... голова запрокинулась, спина прогнулась, ногти впились в плечи до крови, губы захлебнулись в солёной влаге...
Ах!..
Фитиль залил воск, подобно тому, как мгла залила глаза и всё тело, закрывая веки и заставляя тело расслабленно прижаться к телу, всё ещё подрагивая.
Фитиль вновь ждёт, когда к нему поднесут спичку, и он сможет рассказать ещё много страстный историй любви.
Только... т-с-с!.. Это только ИХ тайна...

Торопиться было некуда, каждый момент хотелось растянуть до вечности, но тело предвосхищало путь томления, закручивая спираль плотнее и сильнее, туже, неимоверно мча.
Рефлексы все четче, дыхание жарче, движение стремительнее и судорожнее, особой судорогой, необыкновенно сладкой, сводит впившиеся до предела пальцы. Связки заходятся в нехватке воздуха, бездыханные, стоны опаляют горло жесточайшим образом, до хрипа, не менее страстного в безнадежном самопожертвовании и полной отдаче.
Скорые движения наполнялись трогательным нетерпеливым подрагиванием, распаляющим плоть и бередящим душу. Контроль как понятие был забыт уже давно, а сейчас для тел настал самый вольный момент, как их, под покровом общей агонии неистовствовавших страсти и желания несло как угодно в пространстве их сомкнувшегося в этой комнате и лично друг в друге протянутыми нитями чувств и нервов, интенсивно пульсировавших.
Дрожи становилось все больше, не исчезнувшей, как благоговейный трепет перед Лунной Богиней, но и так же являвшейся остатками сил, тщетно пытавшихся побороть самую сильную и заветную, самую долгожданную и сладостную судорогу, проходящую по всему телу, заглядывая в самый потаенный уголок каждого нерва.
Губы дико пересохли, кончик же языка из последних си так же судорожно облизал их, пальцы впились настолько, что костяшки их побелели, и замерли. Так же, как и все тело, подхваченное неведомой силой отпущенной пружины неистово рванулось вперед. Локоны разметались безумно, потакая мотнувшейся в неясном порыве шальной голове. Веки плотно сжаты, ресницы подрагивают с таким же трепетом, как все естесство к Луне.
-Хххх...
Сухой и сбивчивый, не лишенный дрожи и судорожности последних моментов, выдох. Накрыло...
Глаза открывать не было смысла - все вокруг неразличимо в одной общей массе малевического "Черного Квадрата", несущего как художественную, так и идейную ценность, и ту более. Мгновение замерло, звеня в воздухе то ли стальной цикадой, то ли стеклом стрекоз... И голова безвольно опускается, губы припадают к бледной щеке с немой благодарностью. За все.

Всё тело дрожит, горит, но постепенно и из него уходит всё тепло - оно охладевает, стенает от неясной боли в каждой его частичке.
И девушка прижалась ещё теснее к своему горячо возлюбленному, дабы принять часть бешеного, пусть остаточного тепла от него.
Мой... солнечный... принц...
Прошептать, на ушко, лишь ему, лишь в этой резкой, звенящей тишине, и вновь содрогнуться от неясного движения его естества внутри её, и обвить руки вокруг влажной шеи, привычно уже царапая и поглаживая.
Всё кажется священным, обязательным ритуалом. Каждое её касание, каждый поцелуй... И вновь непроизвольно выделяются ключицы - на них перепадает мягкий поток поцелуев, самый большой из низвергнутых ею доселе.
Его сердце... такое большое... такое горячее... такое моё... я люблю его...

Мелкая дрожь скорее торжества, нежели нетерпения захлестнула его сущность. Эхом отдается в суставах приятная тянущая боль, покалывание в сгибах тела, что заставляет испустить еще один выдох чуть тише и еще расслабленнее.
Каждая клеточка тела потрясающе остро чувствует ее прикосновения и подрагивает еще сильнее, неудержимее. Рука скользнула по ее талии, захватывая, овивая, обнимая с какой-то особой усталой нежностью.
-Да... Моя... Лунная... Богиня....
Улыбка скользнула по изящным губам, в порыве той самой нежности припавшим к ее щеке, шее, плечам. На своей же шее четко ощущались ее прикосновения, такие близкие, такие родные, что, казалось, без них весь мир уже что-то неумолимо потерял.
Резкость звона тишины постепенно сходит на нет, она уже обволакивает мягким туманом, ниспадая на плечи любимой, вновь откровенно обнажая их матовую жемчужную белизну.
-Я сошел с ума... Или нет.. Я... О, какая ты.... Близкая.... И никуда не исчезнешь, не растаешь дымком сигареты в моем рассудке... Нежная.. Люблю.. Люблю тебя... Всю...Без конца и без краю... Без остатка....

Девушка слабо всколыхнулась, подобно неустойчивому пламени маленького костерка, от нежных касаний губ её любимого, но её матовое тело устало настолько, что желало только одного - спать... Однако было так лень шевелиться, что Мисти казалось, что она может уснуть и так, несмотря на вполне ощутимый уже холод.
Любимый... пойдём баиньки... м?.. - тихонько прошептала она, мазнув губами по лимфа-узлу Гамеля и неловко попытавшись встать. Но совсем "осоловелые" ноги даже не думали слушаться её, и она вновь плюхнулась назад. Мист невольно рассмеялась.- Ну вот, даже встать не могу...
Она умела смеяться над собой. Она была уверена - будь она даже на инвалидной коляске, вовсе без ног, даже тогда она не потеряла бы силы духа, не поддалась бы унынию.

Ее тело проявляло неловкие потуги к движениям, неспешные и уже чуть сонные. Еще раз коснувшись губами ее щеки, он едва заметно улыбнулся.
-С радостью... Я, конечно, понимаю - диван-диваном, но может лучше тут останемся? Тем более вон как ты вымоталась... Шепнул он, ощущая ее неудачную попытку встать и мягко вовлекая ее в свои объятья. Ткнувшись носом ей в шею и притаившись так на пару беззвучных минут, он просто слушал ее дыхание и прочувствовал каждый отголосок удара сердца в ее испускающем лаковый матовый свет теле.
-Давай так... Шепнул он совсем тихо, затаивая дыхание и ища путающимися в усталости пальцами сползшее одеяло, которое было найдено достаточно скоро, что не могло не радовать. Еще этот ее легкий беззлобный смешок, словно приятное, убаюкивающее и нежное пожелание на ночь, прозвучал негромко с естественной мягкостью.
Он в какой-то захлестывающей его безмерной любви поднес ее руку к губам и коснулся ими тонкого запястья. Затем, дабы не обременять и без того усталую Богиню, он направил ее руку обратно, накрыв ее ладонь своей. Да, это захлестывавшее чувство было сейчас сильно, как никогда.
-С тобой лишь так и будет... Улыбнулся он своим мыслям, тихонько вздыхая и закрывая глаза.

Угум... агам... да... - лишь утвердительно шептала девушка, чувствуя, как два тела плавно опускаются, на её спину опускается одеяло и наконец можно осознать наступление спокойного сна.- Спокойной ночи, любовь моя... - лишь успела прошептать Мисти следом, и в сознании её точно выключили лампочку. Она погрузилась в сон, медленный, тихий, и даже сновидения не тревожили её...

Сонно кивнув, он согласился с Мист, ощущая на себе уже легкую прохладу пелены сна. Одеяло скользнуло по телу в унисон с этой пеленой. Безмятежный и спокойный сон. Как давно его не было...
-Я совсем забыл... Об этой опасности... Ядовитый поцелуй. О Святые Небеса, как же мы обошли это?!!. Как же мое тело не подкинуло этой подлянки? Может, я научился контролировать или как-то сдерживать это? Остается верить и надеяться, что так будет и дальше.. Я не хочу отравить тебя... Тем более своей любовью. Милая...
Ресницы чуть дрогнули в беспокойстве, но то отступило, вверяя поле деятельности тихому счастью...

***

Утро подкралось незаметно и несколько подло. Осознание того, что уже седьмой час утра пришло так же внезапно, как приличный такой и безжалостный удар по затылку из разряда "чисто по-дружески, отделывать сильно не будем". Глаза резко открылись и непонимающе изучали потолок с пару секунд, затем последовал плавный отрыв тело от дивана, не потревоживший еще спящую Луну, неспешное, но вполне мизерное по времени одевание. Даже то, как он застегивал пуговицы на рубашке, отдавало особым характером утонченности, что, глядя на него, сразу приходило осознание, что человек этот более, чем особенный.
Он присел на край дивана, легонько тронул плечо феи и наклонился к самому ее ушку.
-Хээй, вставай, Милая... Нам пора...
Он даже сам не помнит, когда и с кем ему приходилось так говорить, не утаивая душевной нежности к созданию. Это звучало так знакомо и в то же время ново, приятно согревало душу.
-Хорошо.. Даже суета сборов и пути-дороги не собьют этого состояния. Прекрасное... Спасибо, Фея...

Ласковый голос нежным завихрением врывается в сознание, легко щекоча мочку уха девушки. И она непроизвольно вздохнула что-то на тему: "Ой, как вставать не хочется..." и, протянув руки, обвила их вокруг шеи Гамеля, вслепую ища его губы своими сонными, мягкими и тёплыми губами.
Любимый... сегодня... СЕГОДНЯ... мы уедем... и даже перспектива (вполне возможная) увидеть родителей... не пугает... не отворачивает от Лондона... ведь там бал... ведь там Родина... ведь там - ТЫ...

-Мммм... Нежный ее жест в мгновение ока снес крышу, глаза в упоении закрываются, губы устремляются к ее губам. Поцелуй, еще, еще один... Губы касаются овала лица, шеи.
-Давай... Скорее.. Я уже не могу... Шепнул он, заключая ее в ласковые объятья, вновь так скучавшие по изгибам ее тела.
-У нас совсем немного времени, я же знаю, нам мало нужно для сборов, да? Мы полетим рано-рано, чтобы поскорее оказаться там, ведь чем скорее прилетим, тем больше полноценного живого времени проведем вместе... Продолжал сбивчиво шептать он, поцеловав мочку ее уха.
-Да?... Прозвучало немного туманно, ведь в свете предстоящих событий он думал совсем не о сборах или перелете, а о ней и только о ней.

Мур... да, да!.. - поспешно закивала девушка, чуть улыбаясь - таким забавным был её любимый, требуя её, пусть негласного, уточнения своих слов. Ещё несколько поцелуев губы дарят губам, игриво улыбаясь, но после Мисти завернулась в одеяло и, чмокнув своего любимого в щеку, прошествовала в ванну. - Завтракать не будем, - донёсся её голос уже из коридора, - телепорт много времени не займёт, когда будем там - там и поедим.
И вот, ванные процедуры, совершаемые в это новогоднее утро с необыкновенной радостью, завершены, и девушка заходит в свою комнату, чтобы собрать чемоданы. На это уходит совсем немного времени - только и взять, что одежду.
Ещё книги... книги... возьму с собой самое любимое, остальное - оставлю здесь...
Установив чемодан на колёсики, одевшись по-дорожному - в чёрные узкие джинсы, прогулочные белые балетки (всё-так телепортация - вещь, которую лучше не переживать в своём самом любимом платье (мало ли...)), свободную белую блузку, Мисти закрыла дверь в свою спальню, предварительно внимательно осмотрев свою спальню, как бы прощаясь.
Я ещё вернусь...
Войдя в зал, девушка подошла к шкафу с книгами и принялась вынимать оттуда всё самое любимое и класть во второй чемодан - поменьше.
Любимый, а где твои вещи?.. - немного рассеянно поинтересовалась девушка, утрамбовывая в чемодане томики Харуки Мураками рядом с маленькими книгами Пауло Коэльо.